Может кому интересно будет.
Как-то, давненько уже, Юра Слюсарев, профессор кафедры зоологии беспозвоночных СПбГУ, рассказал мне чудесную историю. Она - про первого заведующего кафедрой энтомологии того же университета Бориса Николаевича Шванвича. Сегодня эта история как-то сама собой всплыла в голове и плотно там окопалась. Пришлось произвести раскопки в сети. Биография Шванвича и прочее. Не всё там стыкуется с тем, что я услышал раньше, но, похоже, это моя спитая память сделала пару поправок. Буду опираться на то, что запомнил из рассказа, а не на то, что вычитал. Легенда такова.
1942-й год. Зима. Война в разгаре. Немцы прут вперёд. В ставке верховного главнокомандующего - плановое совещание. Напоследок обсуждаются противные и не очень понятные присутствующим маршалам и генералитету вопросы. Маскировка. Нет, генералы кое что знают о маскировке - зимой - белые халаты, летом - хаки. Но у немцев всё как-то интереснее. Их аэродромы - незаметны с воздуха, а танки - зачем-то, пятнистые и полосатые, как и форма обмундирования у некоторых подразделений. Товарищ Сталин требует, чтобы маскировкой занялись срочно и вплотную, и не абы как, а строго научно, с серьёзным обоснованием. Мол, мысль о том, что зелёное на зелёном - незаметно, не канает. Это и ежу ясно. Нужно что-то более универсальное. Сталин раздражён. Стучит трубкой по столу. Требует немедленных действий. Генералы чешут затылки. Предлагают копировать маскировку противника. Верховный в ярости. Ему нужен принцип и ясность. Как это работает и почему. И кто сможет этим заняться?
Осторожно пискнув горлом, слово берёт какой-то свежеиспечённый генералишко. Он - из интеллигентов. Может, родители учёные, а, может, и сам, в прошлой жизни науку успел подвигать. Генерал робко и путано докладывает, что в Ленинградском университете был такой профессор Шванвич. Так вот он, в своё время, возглавлял кафедру энтомологии, пока её не разогнали в начале тридцатых, и занимался покровительственной окраской крыльев бабочек. Может, он на что сгодится? Сталин неопределённо хмыкает и требует срочно, сегодня же, привезти в Москву этого шванвича и доставить прямо к нему. Генералы облегчённо подрываются со стульев и бегут исполнять приказание. Козёл отпущения найден. Даже два. Потому что инициатива, сами понимаете... Звонок в Саратов, куда был эвакуирован университет. Никакого Шванвича там нет и не было. Кто-то говорит, что он остался в Ленинграде. А там сейчас, ясное дело, блокада.
Спецрейс готов через двадцать минут. Самолёт летит в блокадный город. Шванвича находят дома, в постели. Он уже не встаёт. Куриный бульон в энтомолога заливают прямо в самолёте. Ночью он уже у Сталина. Главнокомандующий недоверчиво вглядывается в заросшее лицо доходяги-профессора и излагает суть задачи. Немного оклемавшийся Шванвич внимательно слушает и, похоже, даже что-то понимает.
- Ну, что, профэссор, сможэте помоч армии?
- Смогу, - сипит в ответ Шванвич.
- Что Вам для этого нужно, профэссор?
- Три дня и два художника...
Через три дня Борис Шванвич докладывает перед всей Ставкой. Он избегает таких мудрёных слов, как "мимикрия" и "принцип стереоморфизма". Всё просто, элегантно и доступно. Основа концепции, если в двух словах - выступающее и высветленное красить в тёмное, затёнённое и вогнутое - высветлять. Остальное - детали. Художники, под руководством Шванвича уже всё проиллюстрировали. По сезонам и временам года. Для наглядности на столе стоят объёмные гипсовые модели, раскрашенные так, что их форма совершенно разваливается и уплощается. Шванвич говорит про "расчленяющий эффект" и про общие закономерности маскировки. Генералы и маршалы сидят с распахнутыми ртами.
Год спустя, Шванвич снова на приёме у Сталина:
- Просите, что хотите, профэссор... Хорошо поработали.
Шванвич задумывается буквально на секунду:
- Хочу кафедру энтомологии. Она была. Но теперь её нет.
С 1944-го по 1955-й, почти до самой смерти, Борис Шванвич заведовал своей любимой кафедрой. К вопросу о том, снится ли Чжоу, что он бабочка, или бабочке снится, что она - Чжоу, он, вполне сознательно добавил некоторые нюансы.
Борис Шванвич умер в 1957 году. Похоронен на Большеохтинском. На могиле - памятник с изображением плана строения рисунка крыльев дневных бабочек. И - ни одного танка. А он - танк, там есть. Просто - не виден.
И всё просто! 
Не буду продолжать фразу, а то литературно не получится 
